Существуют ли официальные данные о численности магрибской диаспоры во Франции? Данные о численности магрибской диаспоры во Франции есть, но они не официальные, и носят приблизительный характер. Французское законодательство запрещает проведение социологических исследований, носящих религиозный характер. Поскольку одной из характеристик магрибской диаспоры является ее принадлежность к исламскому вероисповеданию, то французский законодатель запрещал проводить исследования подобного рода. Поэтому результаты всех проводившихся до ныне исследований, не подтверждены официально и носят относительно приблизительный характер. Согласно этим работам, численность магрибской диаспоры во Франции составляет около шести млн. человек, что составляет около 10% от общей численности населения Франции, по самым скромным подсчетам.

Сегодня во Франции подрастает уже пятое поколение эмигрантов, перебравшихся из стран Магриба. Мы наблюдаем, что выходцы из этого североафриканского региона продолжают оставаться далекими от участия в политической жизни страны пребывания. Это происходит не по их воле, они хотели бы принимать участие в политической жизни Франции, но их просто игнорируют. Они проживают в отдельных районах, что на окраинах крупных городов. Такие районы напоминают гетто для мусульман, их дети обучаются в отдельных школах, государство – уже Пятая республика – разработало специальную образовательную программу для переселенцев, отличающуюся от образовательной программы для французского населения. Выходцев из стран Магриба во Франции считают иностранцами, считая, что они проживают во Франции временно, а затем покинут ее.
Первое поколение эмигрантов приехало во Францию с целью найти работу, скопить денег, на которые можно будет у себя дома построить дом, начать бизнес. Второе поколение, это были их дети, которые родились, выросли и учились во Франции. Представители второго поколения уже не собирались возвращаться на историческую родину их отцов, так как утратили связь со своей кровной родиной и осели во Франции. Проблема французского правительства заключается в том, что оно не в состоянии ассимилировать это поколение, представители которого является полноправными гражданами Франции, они голосуют на выборах, вносят вклад в политическую жизнь страны, но участие в политическом процессе – это совсем другое дело. Ни первое, ни второе поколение не готовили к участию в политической жизни Франции.
Во Франции бытует мнение, что выходцы из стран Магриба не обладают политической культурой, так как прибыли из стран, где эта политическая культура отсутствует. Именно поэтому их изолировали от участия в политической жизни этой европейской страны.
Первое поколение эмигрантов, которые собирались рано или поздно вернуться к себе на родину, не обладало знаниями о политической культуре во Франции. К большому сожалению, в странах североафриканского региона у народа забрали элементы политической культуры, правители этих стран игнорируют мнение народа. Эти диктаторы не желают расставаться с властью, и тот, кто пришел к власти, либо свергается в результате переворота, либо умирает, либо убегает, как Бин Али в Тунисе. Для них обладать властью, означает распоряжаться богатствами своей страны в не ограниченном измерении.



Сами французские социологи заметили или подчитали, что магрибская диаспора уклоняется от участия в выборах? Здесь нужно уточнить, что участвовать в выборах во Франции имеют право только граждане страны. Эмигранты, не имеющие французского гражданства, не могут участвовать в выборах, хотя они тоже являются представителями магрибской диаспоры. Поэтому речь идет о гражданах Франции магрибского происхождения, или любого другого, которые не интересуются политической жизнью. Это явление имеет причины личного и исторического характера, корни которых уходят к предкам, на родине которых существующие политические режимы серьезно повлияли на формирование их «магрибского» образа мышления – политической культуры. Например, бывший король Марокко Хасан Второй выступал категорически против того, чтобы выходцы из Марокко, члены магрибской диаспоры во Франции интегрировались в французское общество, о чем он неоднократно заявлял, в том числе, и на французском телевидении. Представителей первого поколения лишили права на получение гражданства, участие в выборах, поэтому это поколение воспитало своих детей в том же духе, что участие в выборах является грехом, что не нужно интегрировать в общество, не являющееся исламским и так далее. Это мнение ошибочно. Нынче, представители последующих поколений эмигрантов рассуждают таким образом: «мы граждане этой страны (Франции), мы родились и выросли под знаменем этой страны, вместе с ней переживаем ее проблемы и радуемся ее достижениям. Мы – часть Франции, ее граждане, а не диаспора».

Фактор колониальной зависимости
Эту связь можно описать следующим образом: с решением, которое принимает Франция, сначала должно согласиться родное государство эмигрантов, а затем ему подчиняются эмигранты. Но такое положение вещей начало меняться во втором, третьем и четвертом поколении эмигрантов, когда эмигранты стали гражданами этой страны, обладающими теми же правами, что и коренные французы. Их стали приглашать участвовать в выборах, только вот после выборов победители поворачивались к ним спиной, и вспоминали о них только через пять лет, когда начинались очередные выборы.
Мы перечислили ошибки со стороны французского государства, но в чем заключаются ошибки самой магрибской диаспоры? Не секрет, что многие ее члены называют демократию грехом, и призывают остальных не участвовать в выборах.
Одной из причин пассивности магрибской диаспоры является влияние арабских режимов на формирование института диаспоры. Разногласия и конфликты между соседними арабскими странами (Алжир, Марокко, Тунис) перенеслись на территорию Западной Европы и вылились в конфликт между членами самых диаспор. Арабские режимы не хотят, чтобы их граждане интегрировались в другие общества и обрывали связь с родиной. Но это люди, которые родились и выросли на Западе, следует оставить их в покое.
Париж проводит страусовую политику в отношении потомков эмигрантов бывших колоний, отсюда и все беды, связанные с вспышками террористической активности на почве недальновидной проводимой политики.

Какова роль просвещенных мусульман в изменении этой точки зрения?
Почему мы связали вопрос религии с арабскими режимами? Потому что они привязывают арабскую диаспору к своей религиозной риторике. Мы выше упомянули, что у короля Марокко Хасана Второго на вооружении был целый арсенал улемов, которые объявили грехом участие в выборах, участие в политической жизни, саму демократию. Среди диаспоры нашлись те, кто приняли и поддержали эти фетвы, стали распространять эту точку зрения среди остальной диаспоры. Итак, тот, кому не нравится образ жизни во французском обществе, должен уехать жить туда, где общественные порядки соответствуют его взглядам. Также бытует мнение, что отсутствие финансового и пропагандистского лобби стало причиной того, что магрибская диаспора не представлена на политической арене Франции. Во Франции финансовые и пропагандистские лобби присутствуют, но, к сожалению, не на стороне эмигрантов. Распоряжения они получают от французских властей и властей тех стран, откуда эмигранты родом. Все «арабские» СМИ, действующие на территории Франции, всеми способами избегают критики в адрес французских властей и арабских режимов. Это свидетельствует лишь о том, что эти СМИ полностью зависимы, в отличие от французских СМИ, в которых французы свободно выражают свое мнение, как сторонники правительства, так и оппозиция. Господствующий электоральный режим блокирует эмигрантов на религиозном поле, вместо того, чтобы принять их, как граждан. Как граждане страны, они имеют права и обязанности, но в религиозном плане у них нет прав, но на их возложены обязанности. Находясь в ограниченных рамках религиозного поля, они обязаны не нарушать границ правового поля во Франции, и им постоянно приходится защищаться. В то время как будучи французскими гражданами, они могут позволить себе свободно высказывать собственное мнение и избирать того, кого хотят.
Процесс интеграции во Франции полностью отличается от аналогичного процесса в Великобритании, потому что британский колониализм не идентичен французскому колониализму. Франция, колонизировав народы Магриба, Африки, других стран света, давила на них со всей силы, и оставив там своих друзей после ухода – марионеточные правительсва. Ни для кого не секрет, что все главы государств в Африке и арабском мире являются друзьями Франции и помощниками в неоколониальной политике, которую она проводит. Британский колониализм посеял культуру, но оставил народы распоряжаться ней кое-как.



Условия интеграции народов в англоязычное общество совсем иные, чем во франкоязычное. Условия интеграции во французское общество намного сложнее. Многие считают, что интегрироваться во французское общество означает полностью раствориться в нем, отказавшись от особенностей своей культуры. В то время, как интеграция в британское общество позволяет народам сохранить свои этнические и культурные особенности. В этом и выражается прогрессивность британского общества и консерватизм французского, которое хочет отнять у тебя твою религию, твою культуру. По крайней мере, такие условия ставит перед тобой французское общество, если ты хочешь интегрироваться в него. Накануне выборов во Франции, мы заметили, что политические партии опять поднимают вопрос эмигрантов и их прав, конечно, пока идет избирательная кампания, а потом все забудут свои обещания.
Этот вопрос напрямую связан с тем, что мы обсудили выше, и касается отсутствия легитимных органов, избранных членами самой диаспоры, которые бы занимались этой работой. Мы подчеркиваем, избранные членами самой диаспоры, а не созданные властями и насажденные диаспоре, которые возглавляет непонятно кто.
Магрибская диаспора оказалась «меж двух огней», одни пытаются помешать ей интегрироваться в общество и участвовать в политической жизни Франции, другие же наоборот, пытаются включить ее в политические и общественные процессы. В каком направлении сегодня движется диаспора во Франции? На этот вопрос мы скоро увидим, когда будет избран новый глава Пятой Республики.

Можно сказать, что диаспора находится в статическом положении. Есть немало активистов, принимающих активное участие в политических процессах, но когда приходит время выборов, очень немногих из них можно встретить в избирательных списках. Причем в этих списках они занимают не лидирующие позиции, иными словами, практически не могут быть избраны. Например, в списке из десяти кандидатов, из которых будут избраны только два-три, кандидат магрибского происхождения занимает максимум 5-е, 6-е место. Если же, что бывает очень редко, имя такого человека ставят на первое место в списке, то это должен быть полностью управляемый человек, готовый подчиняться интересам партии, которая его выдвигает. И таких примеров есть множество. И есть еще одно обязательное условие для тех, кто хочет выдвинуть свою кандидатуру на выборах во Франции – он обязан отказаться от Ислама. Вот тут и «зарыта» дискриминационная политика Парижа в отношении представителей бывших колоний.
Одной из основных проблем французских политических партий является увеличение числа ее сторонников. Это то, что заставляет их заигрывать и сближаться с диаспорой.
Нам приходится сегодня наблюдать, когда кандидат от левой партии в ходе своей предвыборной кампании обращается к мусульманской части французского общества, пытаясь демонстрировать свою лояльность. Мы опасаемся, что мусульман хотят использовать в избирательных целях, чтобы добиться поставленных целей, а потом забыть о данных им обещаниях. Как это было с Франсуа Оландом, пообещавшим предоставить эмигрантам право голосовать на выборах (не будучи гражданами), а после избрания на пост президента забывшего о своих обещаниях.
Согласно статистическим данным, именно благодаря поддержке мусульманской диаспоры в 2002 году на выборах победил Ширак, а не Ле Пэн, а в 2012 году победил Оланд. Иными словами, диаспора уже играет ощутимую роль, которую начали учитывать французские политики.
Нужно учесть еще то, что до Ширака и Оланда магрибская диаспора способствовала победе Миттерана, которому помогли выиграть именно ее голоса. Тогда его отрыв от Ширака был чрезвычайно мал. На президентских выборах во Франции разница между победителем и проигравшим составляет не более 2-3 очков, поэтому 10% голосов избирателей, которые принадлежат гражданам, имеющим магрибские корни, имеют большое значение. К сожалению, притом, что еврейская диаспора составляет менее 1% французских избирателей, половина министров, половина депутатов парламента, половина судей, половина адвокатов, врачей являются ее представителями. Доля мусульман – 10%, но у них нет своих парламентариев, своих банков, своих СМИ, ничего своего нет.
Сама ситуация во Франции предполагает, что граждане магрибского происхождения в основном голосуют за левых, например, 86% из них проголосовали за Оланда. Потому, что мусульмане, в том числе выходцы из Магриба, голосуют за тех, кто, как им кажется, относится к ним более лояльно.

Исторически французские «левые» в определенной степени более лояльно относились к мусульманской части французского населения. Такой подход надо пересматривать. Голосовать следует за тех, у кого есть четкая политическая программа, предусматривающая, в первую очередь, изменения в системе образования.
Вопрос еще и в том, почему магрибская диаспора всегда голосует за того, чьи взгляды им кажутся ближе к собственным? Почему диаспора не выдвигает собственных кандидатов, которые будут отстаивать их идеи? Во Франции есть города и районы, в которых процент мусульманских избирателей очень высокий, и где представитель диаспоры вполне мог бы стать мэром или его заместителем, но его не выдвигают просто потому что существует электоральные «клапаны» в христианском государстве, как бы там не декларировали светские лозунги. Нет место мусульманам у власти во Франции после попытки завоевать эту страну со стороны Андалузии.
Хотя такая тенденция стала реальностью в некоторых департаментах и даже городах. Там мусульман выдвигали на выборах, и они победили, потому что большинство населения в этих департаментах или городах мусульмане – но, под пристальным контролем органов национальной безопасности.
Что касается тенденции магрибской диаспоры голосовать за левых, то очевидно, что левые дают им возможность вдохнуть свободу, о которой у них на родине остается только мечтать. Мы знаем, что самый высокий уровень арестов среди журналистов именно в арабских странах, например, Египет занимает третье место в мире по этому показателю.
Близость магрибской диаспоры к французским левым имеет исторические корни, которые уходят во времена Алжирской национально-освободительной Революции. В период войны в Алжире некоторые представители французских левых выступали в защиту прав алжирцев, и эта связь между французскими и магрибскими левыми существует по сей день. Но к большому сожаления с течением времени некоторые французские левые склонились к сионизму.
Проблема состоит в том, что диаспора имеет право на голосование, но не реализует это свое право. Во французских городах Обервиль (Auberville) и Бонди (Bondy) мусульмане составляют 80% населения, но если кто-то из них будет выдвинут на выборах, то проиграет. Депутатом от города Обервиль является женщина, которая никогда там не жила, ничего о нем не знает, а живет в элитном районе Парижа. То есть, мусульмане не идут на выборы и не реализуют свое избирательное право.

Как убедить мусульман участвовать в выборах?
Убеждение участвовать в выборах, или принимать участие в общественной жизни придет тогда, когда возникнет доверие к самому государству, к его структурам, в первую очередь к судебной системе. Эмигрант-мусульманин (гражданин), имеющий магрибские или другие корни, должен быть уверен в системе правосудия, которая защитит его права, если ему придется к ней обратиться. Недоверие к государственным структурам и органам мешает активному участию эмигрантов в политической жизни страны и общества. Когда во Франции шло активное обсуждение вопроса об идентичности, мусульманская диаспора не принимала в нем участия. В демонстрациях протеста против нового закона о труде участвовало огромное число французов, но среди них было очень мало мусульман. Мусульманам следует быть более активными, отстаивать демократические права и свободы, и здесь должны играть свою роль независимые организации, правозащитные организации.



Участие некоторых «политиков», имеющих магрибские корни, во французской политике было продиктовано не намерением задобрить диаспору, а для того, чтобы заполучить голоса ее избирателей. Впоследствии оказалось, что те люди, которые заняли высокие руководящие государственные посты, самой диаспоре не принесли никакой пользы.
Коснувшись темы образования во Франции, можно сказать следующее: образовательные программы в школах, расположенных в благополучных районах, где проживают коренные французы, коренным образом отличаются от программ, которые преподаются в бедных районах, где живут эмигранты (в основном мусульмане). Хотя жители этих районов являются такими же гражданами Франции, как и другие, но у них нет таких же прав на получение образования. Им также непросто найти работу, потому что многие работодатели отказываются брать на работу выходцев из Магриба и стран Африки.